«Распалась связь времен» сетовал принц Датский.
В данном случае я хочу рассказать, как связь времен не распалась, как казалось, а спустя столетие возникла вновь.
Несколько дней назад я посетил Государственный историко-литературный и природный музей-заповедник А. А. Блока, так теперь называется усадьба Бекетовых-Блоков Шахматово в Солнечногорском районе Московской области.
Кратко о усадьбе и музее.
В 1874 г. «Шахматово» было куплено профессором Санкт-Петербургского университета Андреем Николаевичем Бекетовым, Шахматово было выбрано им по совету Д.И. Менделеева, который жил неподалеку в своем имении в деревне Боблово.
Площадь усадьбы Шахматово была невелика, большая часть территории была занята лесом.
Полугодовалого Сашу (А.А.Блока) привезут сюда в мае 1881 г. И с тех пор, до 1916 года, он каждое лето будет приезжать в Шахматово.
Оно станет его поэтической родиной.
Имение перестраивалось, улучшалось на протяжении более 40 лет.
В 1917 г. в Шахматово в последний раз из хозяев приезжает матушка поэта Александра Андреевна и ее сестра М.А. Бекетова.
Жить в Шахматове было уже небезопасно. Вскоре был полностью разграблен главный усадебный дом, все, что возможно из него вынесли. Бревенчатые постройки разобрали на свои сараи крестьяне окрестных деревень. Разграбленный дом простоял еще 4 года. В июле 1921 г. незадолго до смерти поэта усадьба сгорела дотла.
Ничего личного. Время было такое….
В 1981 г. Правительство РСФСР принимает постановление «О мерах по восстановлению памятных мест Подмосковья, связанных с жизнью и творчеством Александра Блока». Этим постановлением был создан Государственный историко-литературный и природный музей-заповедник А.А. Блока и положено начало воссозданию усадьбы Шахматово.
Моя прабабушка гостила в Шахматове несколько раз, наиболее продолжительно – в августе 1905 года. Об этом она написала небольшие воспоминания, которые увидели свет после смерти, в 1981 году.
A. E. ЛОЗИНСКАЯ (СТРАТОНИТСКАЯ) В сб.: В те далекие годы А. Блок и современность. М. 1981. С.325-326.
112 лет спустя, в августе 2017 года я впервые приехал в восстановленное Шахматово. Не буду описывать детально все что увидел. Все это есть в путеводителях по музею.
Остановлюсь на самых примечательных для меня местах.
Дорога Шахматово – ж\д станция Подсолнечная
Вот мы стоим на этой самой дороге. Мы – это писатель, историк Андрей Юрьевич Низовский (слева), его супруга Марина, заведующий отделом экспозиций и выставок музея-заповедника Юрий Петрович Большаков (справа) и я (за кадром).
Это та самая дорога, про которую моя прабабушка написала: «дорога, на которой было можно если не сломать шею, то прикусить язык. От станции Подсолнечная до Шахматова было, кажется, верст двадцать, но толчков, ухабов и пр. хватило бы и на пятьдесят.»
Сейчас дорога не используется. Частично проходит сквозь лес и заброшена, частично является частью дороги Солнечногорск-Тараканово.
Усадебный дом.
Построенный на старом, раскопанном фундаменте, он имеет полное сходство с утраченным строением. Находясь внутри, понимаешь, что и интерьеры замечательно воссозданы по сохранившимся описаниям и предают обаяние конца 19 века.
Флигель.
Прабабушка Анна Евгеньевна пишет «Молодые Блоки жили не в большом доме, а через двор, в маленьком флигельке, который они сами устроили совсем по-особому (ящики, покрытые коврами, вместо диванов, обилие всяких живописных тряпок и т. д.) и очень красиво. И так сами они шли ко всей этой обстановке.»
Вот какую обстановку этого флигеля увидел я 112 лет спустя. Немного не то, что описала прабабушка, но здесь воссоздана обстановка на момент приезда годовалого блока с матерью. Первое время они жили в этом флигеле.
И – о чудо – в первой же комнате флигеля столкнулся со своей прабабушкой. На одном из коллажей была фотография группы детей, среди них Анна Евгеньевна с братом, их двоюродные братья: Кублицкие-Пиоттух и Блок.
Вот оно, это фото, детально.
Фото 1894 года, слева направо:
Николай Евгеньевич Лозинский (1884-1900),
Александр Александрович Блок (1880-1921),
Анна Евгеньевна Лозинская (1887-1952),
Андрей Адамович Кублицкий-Пиоттух (1886-1960),
Феликс Адамович Кублицкий-Пиоттух (1884-1970).
Ледниковый камень, носящий название «Блоковский Валун», положивший, в 1969 году, символическое начало возрождению Шахматова.
Взойдите те, кто юн,
на блоковский валун
и каждым вздохом кожи
почувствуйте, как дрожь
охватывает рожь,
и станьте частью дрожи.
написал Евгений Евтушенко. Я уже не юн, поэтому на блоковском валуне только посидел с краешка.
Время, проведенное в Шахматове, было изумительно. И 112 лет назад для моей прабабушки и теперь для нас. «В Шахматове жилось эту неделю очень весело. Нас, молодежи, было пятеро человек: Блоки, два кузена Кублицких и я. Гуляли по лесам и лугам (погода была хорошая), а вечерами играли в буриме, что мы все очень любили.»
Полный текст воспоминаний прабабушки:
А. E. ЛОЗИНСКАЯ (СТРАТОНИТСКАЯ)
В ТЕ ДАЛЕКИЕ ГОДЫ
Осенью 1905 года — в августе — мы с мамой гостили неделю в Шахматове. Об этой крохотной усадьбе и ее окрестностях писали многие в воспоминаниях о Блоке, и я описывать их не буду. Скажу только, что Шахматове очаровало меня. Деревню я знала хорошо и очень любила, так как сама выросла в деревне, но в великорусской деревне я, белоруска, была в первый раз. Все было непохоже на наши места — и люди, и общий ландшафт, и… дорога, на которой было можно если не сломать шею, то прикусить язык. От станции Подсолнечная до Шахматова было, кажется, верст двадцать, но толчков, ухабов и пр. хватило бы и на пятьдесят.
Молодые Блоки жили не в большом доме, а через двор, в маленьком флигельке, который они сами устроили совсем по-особому (ящики, покрытые коврами, вместо диванов, обилие всяких живописных тряпок и т. д.) и очень красиво. И так сами они шли ко всей этой обстановке. Летом Любе особенно удобно было ходить в своих фантастических костюмах или сарафанах (тогда это было новостью), с массой бус, ожерелий, подвесок, иногда с цветной лентой, перехватывающей ее золотую головку. Блок ходил в русской рубашке, иногда под вечер накидывал на плечи старенький «армячок», почему-то вызывавший негодование Любы; но когда он сидел на ступеньках веранды в этом костюме, да еще опираясь на палку — скорее «посох», — с крючком — я не могла отвести от него глаз: эллинский пастух, да и все тут! Сняла его раз в таком виде — и снимок не вышел, к моему большому огорчению. Вообще я снимала всех с усердием, как всякий новоиспеченный фотограф, и тоже, как всякий новичок, неудачно. Если бы я предвидела, что «делаю историю», может быть, преодолела бы лень промывать негативы часы подряд, но я этого не предвидела, и снимки получились убогие, о чем, конечно, не перестаю жалеть.
В Шахматове жилось эту неделю очень весело. Нас, молодежи, было пятеро человек: Блоки, два кузена Кублицких и я. Гуляли по лесам и лугам (погода была хорошая), а вечерами играли в буриме, что мы все очень любили. Но, как ни странно, особенно хороших буриме у Блока не помню, и вся наша «поэзия» забылась. Сохранилось в памяти только одно стихотворение Александра Александровича, но не буриме, а «к случаю». Будущий биограф Блока, его тетка Мария Андреевна Бекетова, очень любившая музыку, часто играла по вечерам на стареньком шахматовском фортепиано, и особенно охотно и часто Баха. Блок был совершенно равнодушен к музыке, уверял, что совершенно лишен слуха (хотя впоследствии увлекался Вагнером). И вот как-то после музыкального вечера он написал:
Не мороз дерет по коже,
Вызывая боль в зубах…
Тетя, тетя! Для кого же —
Уж не для меня ли Бах?!
В один из дней нашего гощения в Шахматове Люба собралась домой к матери, в Боблово, и предложила мне поехать с ней. Я, конечно, с восторгом согласилась. Увидеть дом, где живет Менделеев! А может быть, побывать в его лаборатории! и увидеть его самого! При одной мысли о таком счастье замирало сердце, и голова кружилась. Ведь у молодежи всегда есть свои «земные божества»— для меня таким «божеством» был Менделеев. Если бы мне предложили познакомиться с Дмитрием Ивановичем, заговорить с ним — я бы с ужасом отказалась, зная неминуемо, что немедленно провалюсь сквозь землю, но издали посмотреть на «божество» было страшно интересно. Однако мне не судьба была увидеть самого Менделеева, он был в отъезде, и мы провели время с матерью Любы — Анной Ивановной и сестрой ее — шестнадцатилетней Мусей, страстной охотницей, долговязой белокурой девушкой, кажется, еще застенчивее и «дичее» меня.
Боблово понравилось мне гораздо меньше Шахматова, впрочем, рассматривать его сколько-нибудь подробно мне не пришлось. Но что было совершенно замечательно — это вид с балкона. И балкон сам был очень хорош, такой огромный, чуть ли не вокруг всего большого каменного двухэтажного дома с массивными колоннами, а вид с балкона был верст на двадцать — тридцать во все стороны. Я долго им любовалась.
(«В те далекие годы» А. Блок и современность. М..1981. С.325-326)